ЛЕГЕНДЫ СЕВЕРА

   Иногда белые льдины, мерцающие в полярной ночи, заостряют свои  вершины
и начинают выть  -  тоскливо  и  безысходно,  и  тогда  ночь  цепенеет,  и
вжимаются в землю снега, и замирают ветры, чтоб не выдать  себя  движением
или звуком. Воют белые льдины, белые тени полярных ночей, окоченевшие души
ледовитого севера.
   Белые льдины... Или белые волки?..
   Они снимаются с насиженных мест и стаей бредут по равнине, и  жизнь  на
их пути замирает, а то и вовсе умирает, если вовремя не успела замереть.
   Бредут по снегу белые льдины, временами заостряясь кверху и  пронизывая
безмолвие ночи тоской, - им, должно быть, холодно  и  неуютно  на  севере.
Неужели и они способны чувствовать холод и неуют? Ведь на то они и льдины,
чтоб рождаться и жить на севере, чтобы крепчать на морозе, когда  крепчает
мороз. И замирать, подняв кверху вершины, под оглушительный вой  ветра,  -
так, что невозможно понять, кто там воет, а  кто  замирает...  На  то  они
льдины... А может быть, все-таки волки?
   Они похожи на легенды  древних  тысячелетий,  на  бродячие  легенды,  в
которых давным-давно умерла жизнь... Может  быть,  они  бродят  в  поисках
утраченной жизни? Может быть, потому так свирепо отнимают ее  у  других?..
Как будто, отнимая жизнь у других, можно обрести собственную.
   Белые льдины... Нет, все-таки белые волки...
   Белые волки бродят по белому северу, и пронзают тоскливым воем полярную
ночь, и затихают, один за другим уходя в легенды... Еще  недавно  их  было
много, а сейчас не встретишь ни одного. Еще недавно они отнимали  жизнь  у
других, а сегодня у них отнимают жизнь... Как будто, отнимая чужую  жизнь,
можно что-то прибавить к собственной...
   Белые волки уходят в легенду, в белую легенду полярных ночей. Так  ушли
в легенду туры, так уплыли  в  нее  морские  коровы,  так  улетели  в  нее
странствующие голуби, которые последние шестьдесят лет странствуют  только
в легендах...
   Легенды, тени прошлого, бродят по  земле,  пытаясь  вернуть  утраченную
жизнь. Неужели настанет час, когда по земле будут бродить только  легенды?
Легенды о белых волках. О  серых,  красных  и  рыжих  волках.  О  рыжих  и
черно-бурых лисицах. И о медведях бурых... Сколько будет бродить по  земле
легенд!
   Тогда никто не поверит в белых волков. И, увидев белые тени, бредущие в
полярной ночи, и услышав тоскливый вой в полярной  ночи,  их  увидевший  и
услышавший скажет:
   - Это льдины бродят на севере. Это льдины воют на  севере.  Потому  что
белые волки - это легенда. И белые медведи - это легенда. И белые чайки  -
это легенда. Не легенда только белые льды...

БОЛЬШОЕ НЕБО

   Когда-то небо было маленьким, и тогда оно было все на виду, и, чтоб его
рассмотреть, не нужно было никаких  телескопов.  Небо  было  маленькое,  и
звезды на нем были маленькие, и Солнце, и  Луна...  И  все  это  вертелось
вокруг Земли, которая одна в то время была большая.
   Много было забот с этим маленьким небом. То оно в тучах, то в  молниях,
то потемнеет средь бела дня, то всю ночь светится - не угомонится. И Земля
затмевалась его затмениями и обливалась его  дождями  -  потому  что  она,
Земля, была большая, а небо было еще маленькое.
   Но прошли годы, и небо выросло. Теперь оно не вертится возле  Земли,  а
Земля вертится по его небесным законам. И если  раньше  оно  было  все  на
виду, то теперь за ним не уследишь в самые, мощные телескопы...
   Но Земля есть Земля, и она по-прежнему  затмевается  его  затмениями  и
обливается его дождями, да еще сокрушается его катастрофами, которые,  как
это всегда бывает, доходят до нее через тысячи световых лет.
   Маленькое небо - маленькие хлопоты, большое небо -  большие  хлопоты...
Небо теперь очень большое, поэтому так много хлопот у Земли.

ЛЕДОВИТЫЙ ОКЕАН

   У Северного  Ледовитого  океана  были  неледовитые  времена,  когда  он
свободно плескался, ничем не скованный. И все у него было хорошо, и  ни  о
чем бы ему не думать, ни о чем  не  печалиться  -  только  плескаться.  Но
неледовитые времена Ледовитого океана были для  земли  самыми  ледовитыми.
Эпоха Великого оледенения, льды, как реки,  текут  по  земле,  а  реки  не
текут, потому что они скованы льдами.
   Казалось бы, хорошо. В целом мире оледенение, а у тебя  все  нормально,
температура выше нуля. Плещись на здоровье, благословляй судьбу, что ты не
в таком положении, как другие. Так нет же.
   - Могу  ли  я  спокойно  плескаться,  когда  на  земле  эпоха  Великого
оледенения? - спросил себя Ледовитый, а в то время Неледовитый океан.
   На этот вопрос можно ответить по-разному. Можно ответить просто:
   - Оледенение? Какое оледенение? Лично я не вижу никакого оледенения...
   Можно ответить иначе:
   - Эпоха эпохой, но ведь один раз живем. И почему  б  не  пожить,  когда
тебе созданы все условия?
   А можно и так ответить:
   - Великое оледенение? Ну и пусть о нем думают великие океаны. А я океан
маленький:  в  шесть  раз   меньше   Индийского,   в   семь   раз   меньше
Атлантического, в четырнадцать раз меньше Тихого - какой с меня спрос?
   Можно было ответить. Но он ответил не так. Нет, сказал он себе, в такое
время я не  имею  права  плескаться,  хотя  имею  возможность  плескаться.
Возможность - это одно, а право - это другое.
   И он заковал себя во льды.
   Он, самый маленький из океанов, принял на себя льды  всей  земли,  хотя
его, казалось бы, дело маленькое...
   С тех  пор  на  земле  прекрасная  погода:  плещутся  океаны,  зеленеют
материки. Но не плещется Ледовитый океан, он стоит, закованный  в  ледяные
латы. У Северного Полюса, на своем неизменном посту...
   И пока он так стоит, земле не страшны ледники, ей  не  страшны  никакие
великие оледенения.

ПУТЬ ЗАЙЦА

   Зайчонок-Беляк не знает  ни  крова,  ни  родительской  ласки.  Едва  он
откроет глаза, родители врассыпную.  Бывают  дети,  от  которых  родителям
хочется врассыпную, но здесь дело не в детях. Конечно, можно друг за друга
держаться, когда имеешь крепкие копыта или  рога,  но  когда  нет  ничего,
кроме длинных ушей, за что ж тут держаться?
   И родители, наскоро  покормив  малыша,  припускают  в  разные  стороны,
предоставляя Зайчонку самому подниматься  на  ноги  и  выбирать  жизненный
путь.
   Пройдет  Зайчонок  немного,  а  там,  глядишь,  какая-нибудь   Зайчиха,
сбежавшая от собственных детей:
   - Ой ты мой бедненький, иди, я тебя покормлю! Где-то и мой вот  так  же
бродит...
   И вторая Зайчиха покормит, и пятая, и десятая, так что, пока Зайчонок в
возраст войдет, порядочно родителей переменит!
   Все чужие - и все свои.
   У тех, понятно, у кого зубы да когти, - все чужие. У тех, у кого рога и
копыта, - все свои.
   Ну, а у тех, у кого нет ни того, ни другого, - все чужие и все свои.  И
потому у них главный закон - врассыпную.