Из-за ели хлопочут двухстволки.

Там охотники прячутся в тень.

На снегу кувыркаются волки.

Превратившись в живую мишень,

Идет охота на волков, идет охота,

На серых хищников, матерых и щенков

Вл. Высоцкий

Когда мучает бессонница, длинными зимними ночами, ты не можешь уснуть и лежишь с открытыми глазами, уставясь в потолок, следя за пробегающими световыми зайчиками от машинных фар, вслушиваешься в пронзительные ночные звки, начинаешь вспоминать прошлое. В глубине памяти наи­более ярко встают картины не вчерашнего дня, а те, давние, тридцатилетней, прошлой жизни. Образы всплывают настоль­ко ясно, что видишь выражение лица собеседника, слышишь обрывки разговоров и даже интонации этих бесед.

В Якутске моим соседом был Егор Ермолаев - штурман второй эскадрильи, якут по национальности, женатый на рус­ской красивой доброй женщине из под Ульяновска - Тамаре. Окончив Краснокутское летное училище четыре года назад, теперь летал в родных местах. Многие якуты имеют русские фамилии, происшедшие от российских имен. В стародавние времена пришлые русские люди окрестили местных Петрами, Семенами, Ермолаями, Иванами и стали они впоследствии

именоваться Семеновыми, Ермолаевыми, Ивановыми; разбре­лись по окрестным улусам, передали прозвища следующим поколениям, и пошли гулять по необъятным якутским прос­торам скуластые, узкоглазые человеки с чисто русскими фа­милиями.

В один из темных ноябрьских вечеров постучался в дверь Егор. Я был один, жена на работе, дочь посапывала в кроват­ке. Прошли мы с соседом на кухню, заварили крепкий якут­ский чай, бросив предварительно в него щепотку соли для вкуса, и уселись поболтать. Егор вынул из-за пазухи бутылку Московской. Это было очень непохоже на него. Я не видел его ни разу ни пьяным, ни даже выпившим, хотя якуты, из-за щед­рости русской души, глушили ее по-черному.

Не говоря ни слова, он устало сел на табурет, вышиб из горлышка картонную пробку с налепленным белым сургучом, налил полстакана жидкости и молча выпил.

-  Наливай себе, - сказал он. Затем запил водку горячим чаем и начал говорить.

Я постараюсь передать этот рассказ от первого лица, как можно подробнее.

- Давай я расскажу тебе про убийство. Убийство животных. Волков убивали, весной это было, однако не совсем весной, но солнце уже высоко поднялось над тундрой. Меня как штурмана пригласили участвовать в санитарной очистке при­родных пастбищ от хищных зверей. Вот так выразились.

Дальше, да извинит меня читатель, я не придерживаюсь стилистики рассказчика.

Мы летели в Среднеколымск. Здесь в междуречье Колымы и Индигирки, на огромных пространствах, где могли бы разместиться несколько европейских государств, среди мно­жества тундровых озер, круглый год мигрируют бесчисленные стада оленей. Волки действительно жируют здесь. Летом они уходят в лесотундру, где можно прокормиться лесным зверьем, а с наступлением сильных морозов, выходят на оленьи тропы, и преследуют стада. Подолгу, порой неделям, не покидают оленей, охотясь, когда крадом, а порой и нагоном. Сбивают рогатых в кучу, иногда из-за неопытности пастухов, врезаются в центр стада и, тогда идет настоящая резня.

Справка №1. Справочник-определитель «Млекопи­тающие СССР», 1965 г.

Волк - млекопитающее из отряда хищников, семейства собак. Крупный пропорционально сложенный зверь, со сравнительно высокими сильными конечностями и пу­шистым обычно опущенным недлинным хвостом. Длина тела - 105-160, хвоста - 35-50 см. Распространен на всей территории СССР, за исключением некоторых островов Северною ледовитого океана. Легко ужива­ется поблизости от жилья человека. Наиболее многочисленен в районах с вольным выпасом домашнего ско­та. Наиболее вредный хищник, подлежащий круглого­дичному истреблению.

Взять волка тяжело, он очень осторожен. Логово устраивает в самых глухих местах, среди болот и топей, в расщелинах скал. Охотится волк ночью, а в нашенских местах - четверть года полярная ночь, представьте себе заботы оленево­дов. Вот и решили в начале шестидесятых выбить волков в тундре. И проще всего сделать это с вертолетов и самолетов.

Ранним утром на грузовом Ми-4 с тремя стрелками полетели мы на северо-запад, к верховьям реки Алазея. Неделю назад местные пастухи заметили здесь волчью семью. Рассве­тало. Внизу расстилалось ровное, белое покрывало тундры, изредка встречались кустарники чахлой березки, на южных склонах уже начинал таять снег и проглядывали грязные пятна серо-бурой земли.

Нам повезло и, через полтора часа лета, мы увидели их. Огромная, видимо уже немолодая, волчица и красавец-волк, с белесовато-серой окраской и почти черным передним краем спины. С ними было четверо щенят, довольно крупных, надо полагать, прошлогоднего помета. Красиво они шли. Впереди отец, замыкала шествие волчица. Между ними семенили волчьи ребятишки: бежали они один за другим, след в след. Звук

приближающегося вертолета спугнул их, они сбились на какие-то секунды, остановились. Волк задрал морду, понаблюдал за машиной, крутнул головой, и прибавив шаг точно в таком же порядке семья двинулась дальше. Звери шли на работу.

Куда они бежали - трудно предположить. По нашим сведениям, здесь не было ни стойбищ, ни оленей. Несколько дней как стада откочевали на юг, к склонам Момского хребта. Может быть, волки заметили одичавших отбившиеся от стада животных? Но волки тянулись на север.

- Бьем вначале волчицу, - стараясь переорать шум мотора, заорал один из стрелков.

Они открыли дверь, двое закрепились ремнями за вертолетные шпангоуты и, широко расставив ноги, приготовились к охоте. Задача третьего заключалась в перезарядке карабинов. Отличные ижевские вертикалки лежали в надежных руках. По профессиональным движениям бойцов я понял, что звери уже трупы.

Вертолет снизился и, едва касаясь земли, стал настигать волков. Зависнув над стаей, люди позволили волкам оторвать­ся на несколько метров - тех самых метров, которые давали возможность бить прицельно. Опередив на доли секунды друг друга, одновременно прозвучавшие два выстрела. Волчица замерла и огромным прыжком кинулась вправо, широкими шагами стала уходить в широкое ущелье. Выстрелы не дос­тигли цели, потребовалось несколько секунд, чтобы развернуть машину, и началась погоня. Волчица быстро уходила в ущелье.

Оттаявшие участки склонов темными пятнами зияли на фоне чистейшего северного снега. Буро-желто-черные мазки на белом покрывале нарушались зеленовато-грязными пятна­ми мха и зелеными красками кедрового стланника. Понимая где ее спасение, волчица стала прижиматься к склону. Мать уводила грохочущую винтокрылую птицу от детей, а отец уводил их дальше вглубь тундры. Волчица заметно устала, шаг ее стал мельчать, высунув язык и, пошатываясь, она все еще бежала по неудобному склону.

Выстрел прозвучал как пушечный. Он оглушительно от­дался в салоне вертолета и через иллюминатор я видел, как тело волчицы бросило вбок и оно осело на грязную поверхность склона. Голова несколько раз дернулась и замерла. На оттаявшей земле крови не было видно, но то, что зверь мертв было ясно. Еще один житель якутской тундры, об истребле­нии которого сообщают все справочники и энциклопедии, был уничтожен.

Вертолет, не останавливаясь, развернулся и начал дого­нять стаю. Стрелки внимательно запоминали место убийства. Они еще вернутся сюда, чтобы ободрать зверя, а сейчас необ­ходимо догнать и добить стаю.

Я не очень большое значение придавал этому действию. Охота - она и есть охота. До летной работы я тоже провел много времени в тайге, бил белку, стрелял зайцев, пару раз удавалось убить и волка. Но здесь охоты не было, здесь была бойня.

Волчью семью догнали быстро. На ровной изумительно белой скатерти снега волки были как на ладони. Понимая это, вожак пытался увести своих детей к видневшемуся впереди тундровому озеру, берега которого были покрыты высоким сухим прошлогодним тростником. Среди травы буреломом лежали почерневшие от времени коряги. Почему тундровики не сожгли их в своих ярангах было непонятно. Но это было единственное убежище в этой холодной пустыне.

Машина обогнала стаю, пилоты развернули вертолет и она понеслась навстречу зверью. Высота - стремительно уменьшалась, стрелки приготовились. Вдруг волк остановил­ся, низко присел на задние лапы и оскалился. Надо было ви­деть этот оскал, эти глаза загнанного и обреченного, но не сдавшегося зверя. Щенята по инерции пронеслись мимо. Пи­лот не успел остановить машину, прозвучали два дуплетных выстрела, абсолютно ненужных. В сторону пилотской кабины полетел отборнейший мат.

- Нагоняй их, - заорал один из стрелков. Еще раз матернувшись, бросив карабины, они закурили,

Развернувшись, вертолет начал новое преследование. Волки за это время успели пробежать добрых четверть вер­сты. Все начиналось заново.

Отец был убит быстро - пуля разнесла ему череп. Тело животного подбросило вверх и оно тяжело рухнуло на плот­ный, слежавшийся наст. Отец не успел довести детей до спасительного озера. Вокруг головы убитого волка быстро расплылось яркое красное пятно. Со щенятами было кончено еще быстрее. Их добивали картечью. Они ничего не понимали в этом странном грохочущем мире. С клубами поднятого вин­тами вертолета снега, в котором почему-то рухнул отец? Волчата сгрудились около трупа, а довольные стрелки профес­сионально довершили страшную работу.

- Все, ребята, - выдохнул один из них, - Глуши машину.

Я стоял в проеме пилотской кабины и наблюдал за выра­жением их лиц. Разгоряченные, с горящими глазами, радост­ные они были горды своей работой. Действительно: все было сделано добротно,

Стрелки выскочили наружу, а я сел на скамейку в салоне вертолета. С улицы под ноги упала огромная волчья шкура, затем еще четыре меньшего размера. В нос шибанул резкий, острый запах войны. Я и раньше вдыхал этот аромат. Шкуры пахнут одинаково: будь то убитый олень или волк. К горлу подступала тошнота. Вертолет стал подниматься, а я долго еще смотрел в иллюминатор на удалявшееся и уменьшавшееся в размерах ярко-красное пятно на белом ослепительном снегу.

В поселке подсуетились насчет обеда, был забит олень, в столовой накрыт стол и выставлен спирт. Один из убийц гото­вил строганину из свежемороженого муксуна. Он сдирал с рыбы шкуру и бросал ее вертевшимся у ног собакам, а у меня в глазах стояли свежеободранные волки. Внесли блюдо с кусками отварной оленины. Темные, аппетитно пахнущие, парные куски мяса, поставили в центр стола. Я смотрел на блюдо и мне казалось, что это пятно крови, расплывающееся вокруг волчьей головы. Поперхнувшись, я быстро выпил стакан слабо разведенного спирта, выскочил на улицу и закусил снегом.

Егор закончил свой грустный рассказ, разлил по стаканам еще водки, мы закусили и стали пить чай. Долго молчали, разговор почему-то не клеился.

- Гена, а ты видел полярные маки на не растаявшем сне­гу? - промолвил Егор.

Я не видел полярных маков.

- Они не яркие эти маки, но на снегу они горят. Действительно, я не видел северных маков ни на снегу, ни

без снега. Не растут у меня на родине полярные маки, как не растут в Якутии розы. Мне легче представить сорванный и брошенный на снег цветок розы.

- Вот то пятно волчьей крови, было как маки на снегу, -сказал сосед.

Справка №2.

«Малая советская энциклопедия», т. 10, I960. Человек - общественное существо, представляющее собой высшую ступень развития живых организмов на Земле, способное производить орудия труда, используя их при воздействии и преобразовании окружающего мира, обладающее сложно организованным мозгом, сознанием и членораздельной речью.

Человек по анато­мическим особенностям принадлежит к млекопитаю­щим и входит в отряд приматов, к которому относят­ся обезьяны и полуобезьяны.

Полярные маки я увидел через пару лет. Это действительно неброские, розоватые, иногда чуть ярче, а порой и наоборот - белесые цветы. Красных маков на севере я не встретил. Долго думал, почему они напомнили Егору пятна крови. Понял намного позже.

Восприятие цвета у северных народов не такое, как у дру­гих. Здесь нет такого яркого, контрастного буйства красок, ко­торое встречается на юге. Спокойные пастельные неброские цвета преобладают на Севере. Голубизна неба, да зелень тайги, пожалуй, самые яркие краски здешних мест. Все в полуто­нах, поэтому розовый цветок, брошенный на ослепительно белый снег, действительно смотрится как кровь убитого зверя, убитого только за то, что родился он волком.

Справка № 3. Газета «Социалистическая Якутия».- Л.: № 35, 1975 г.

За шестидесятые и начало семидесятых годов на всей территории советской тундры волки были уничтоже­ны почти полностью. Оставшиеся были вынуждены уйти в тайгу и лесотундру. За этот усе период падеж оленьего поголовья от различных болезней увеличился в 2,5 раза.